Эти фото у Ирина Макарова каждый раз заставляют взлетать бабочек в моем животе. В них тот самый рычаг, что когда-то сделал меня художником. Даже не знаю, как объяснить... но я попробую)
Когда впервые в 1988 году я поехала в Ташлу по приглашению Газукина вместе с Boris Pantcirer и Александр Рюмшин, была поздняя осень (может и не ноябрь, но очень холодно) и мои первые этюды у Ташлинки были написаны в состоянии невероятного холода (просто кто-то поехал в деревню в одной олимпийке - кто помнит это слово?, такая синтетическая спортивная одежка на молнии) и вот это состояние преодоления ВСЕГО - неумения и непонимания нового мира, этюды не в училище, а с Настоящим Художников в его сокровенном месте, стучащие зубы и... вот это дикое желание "не оплошать" настолько соединились во мне, что очень долго я могла творить, только замерзая)) Вот серьезно так. Потом все это прошло и я создала свой теплый мир, в котором живу и рисую. Но знаю, как живут на пленэре Ира и Глахтеев. Они спартанцы и герои. Есть только их искусство, а все остальное не имеет значения. Эти фото для меня самая яркая иллюстрация жизни в искусстве.
Comments